С главой департамента русского искусства аукционного дома Кристи Алексеем Тизенгаузеном «Русский очевидец» встретился в парижском зале на авеню Матиньон, где было выставлено «Парижское кафе».

А.Тизенгаузен на выставке картины в Париже ©Е.Якунина

— Репин такого уровня висит разве что только в Русском музее. Может, он и окажется счастливым обладателем картины, а заодно и рисунков?

— Сейчас сказать ничего не могу. Судьба работы такого уровня может определиться в последнюю неделю перед продажей, когда она будет выставлена непосредственно в доме Кристи. Мы возили картину в Москву, вокруг нее было много разговоров, а что произойдет на аукционе — тайна для всех. Но картина действительно редкая и по размерам, и по насыщенности действия. В ней как минимум пять полюсов, и каждый — самостоятельная сценка.

— В конце 80-х годов прошлого столетия на аукционах наблюдался необыкновенный ажиотаж вокруг русского искусства. Цены на него взлетели в несколько раз. Потом наступил кризис 2008-го. Как сейчас обстоят дела в русском департаменте?

— Кризис затронул все области жизни, и рынок искусства не избежал его последствий. Но последние продажи показали, что во всяком случае Кристи уже преодолел докризисную отметку.11 мая за один вечер от продаж в разделе «Современное искусство» было выручено 300 млн. фунтов стерлингов. Это фантастическая сумма.

Последние торги в русском секторе в ноябре 2010 и апреле 2011 годов в Нью-Йорке показали, что интерес сохраняется, правда при одном серьезном отличии. Нынешний покупатель нацелен на произведения исключительно высшего разряда.

До 2008-го продавалось все, потому что публика была самая разнообразная. Т.е. на каждый продукт был свой покупатель. И на предметы до ста тысяч фунтов, и на высшую категорию лотов от 800 тыс. до 1млн. 200 тыс. фунтов.

После кризиса первый слой покупателей исчез, остались те, кто готов купить произведения исключительной ценности. Каталоги уменьшились в размерах, но объемы продаж не пострадали.

— Покупатели, конечно, по-прежнему русские? Кстати, откуда они из России?

— Да, подавляющее большинство русскоязычные покупатели. Ведь почему случился большой взрыв на рынке русского искусства, который до конца 80-х был, прямо скажем, незначительным? Только потому, что граждане СНГ начали беспрепятственно путешествовать, и у них появились деньги. Только тогда цены на русское искусство приблизились к другим категориям: импрессионизму, современному искусству, японцам или китайцам.

Русский отдел в Кристи открылся в 70-е годы. Но он был принципиально другим, продавалось в основном серебро Фаберже, фарфор. И главное — не было русских покупателей, не было конкуренции. Все русские продажи проходили в Женеве, и покупатели знали друг друга в лицо. В 90-е годы ситуация полностью изменилась. Появились картины, предметы быта ушли на второй план.

Насчет того, откуда покупатели, вам сейчас не скажет никто. Ведь человек может жить в Лондоне или проводить большую часть времени в Париже, а бизнес при этом иметь в Москве. Ну, и откуда он?

— А как вы оказались в Лондоне?

— Я родился и учился во Франции. Такой чистый продукт белой эмиграции. Поехал в Лондон на три месяца совершенствовать английский и остался там навсегда. В Кристи с 1985 года прошел все ступени. Мой отец — авиационный инженер, к искусству никакого отношения не имеет. По матери я Шаховской, и мои дедушка с бабушкой, конечно, создавали дома атмосферу любви к русской культуре. В ней я и рос. Бабушка водила меня на выставки, но не могу сказать, что с детства я влюбился в русское искусство, это пришло гораздо позже.

Зинаида Шаховская приходилась мне двоюродной бабушкой. Когда она отошла от руководства газетой «Русская мысль» и у нее появилось больше времени, она много рассказывала мне из русской истории. Но что такое история? Часть культуры, конечно.

— Теперь вы — постоянный житель Лондона?

— В силу своей профессии я следую за рынком. Раньше главным центром русских продаж была Женева, и я постоянно туда ездил.

После на авансцену вышел Нью-Йорк, и я там жил несколько лет. Потом начался бум в Лондоне. Когда в 1985 году я пришел в Кристи, там не говорили по-русски, не было необходимости. Сегодня больше половины дня я говорю по-русски или с коллегами и визитерами в бюро, или по телефону.

— Лондон теперь столица богатых россиян.

— Да, поэтому и продажи проходят здесь, из России лететь ближе, чем в Нью-Йорк. Но парадокс в том, что Париж исторически с точки зрения русской культуры всегда занимал первое место. Когда в 85-м я приехал в Лондон, русских там практически не было.

Я помню, что Левицкий в 85-м году был продан всего за 5 тыс. фунтов стерлингов, потому что не было русских покупателей. Сегодня он оценивается минимум в 100 тыс. Анненков ушел тогда за 120 тысяч, сейчас та же самая работа опять оказалась у нас, но стоит она уже 2 млн. 200 тысяч. Первый бум пришелся на 88-89 годы, началась горбимания. Второй пик был достигнут в начале 2000-х годов. Но, если раньше покупали русскую работу, то теперь ищут изысканное произведение с учетом лучшего периода автора и наличия произведения в каталогах.

— Какой период сейчас пользуется наибольшим спросом?

— Любители Репина, Айвазовского и Шишкина не исчезли. Интерес вызывают и художники 10-20-х годов — Яковлев, Сомов, Серов, Григорьев. А кто-то интересуется серебром и фарфором.

Поэтому, чтобы аукцион прошел удачно, нужно удовлетворить всем вкусам.

— 25 лет назад о Парижской школе почти не говорили. Сейчас она в моде. Пользуется ли она спросом на русских продажах Кристи?

— А кого относят к Парижской школе? В основном тех, кто жил в Улье. Но что делать с Шагалом и Сутиным? Сутин уже лет 20-30 хорошо продается в департаменте импрессионизма, и его нельзя взять и перенести в другой отдел. Художники — вечные странники, и их незачем так уж привязывать к одному месту.